1
Человека, который в тот пасмурный вторник около семи часов утра вошел в закусочную Табби Уайт, узнали лишь немногие посетители, хотя он и жил в этом городке больше тридцати лет.
Он появился в порывах холодного ветра – иссохшая оболочка человека в тяжелой замшевой куртке на шерстяной подкладке. В подернутой сединой бороде торчали кусочки листьев и грязи, а обмороженный кончик носа покраснел, под глазами набухли тяжелые мешки. Терморубашка, которую мужчина носил под курткой, казалась жесткой от засохшей крови.
Билл Хоупвелл, чья семья уже три поколения жила в этом городе, первым узнал вошедшего, но и ему пришлось пристально вглядываться несколько минут. К тому времени, когда Билл сообразил, что этот тип – не кто иной как старина Джо Мэллори с Дарем-Роуд, тот уже сидел за стойкой, обхватив обеими руками дымящуюся кружку с горячим какао.
– Ты ли это, Джо? – спросил Хоупвелл.
Заведение Табби было небольшим, и, хотя наступило время завтрака, тут было всего около полудюжины посетителей. Кое-кто из них перевел взгляд от еды на Билла Хоупвелла, который в одиночестве сидел за шатким столиком перед миской овсянки и чашкой крепкого кофе. Столь же немногие посмотрели на тощего, как огородное пугало, мужчину в замшевой куртке, сгорбившегося над стойкой. Джо Мэллори, если это был действительно он, не обернулся. Мужчина даже не услышал вопроса, насколько мог судить Билл Хоупвелл. В конце концов выражение лица Табби Уайт заставило Билла подняться со стула и направиться к стойке.
Табби со всеми была приветлива, ее редко можно было увидеть без улыбки на губах. Но сейчас она не улыбалась: послушно подав посетителю заказанную чашку какао, она отошла в самый дальний угол, какой только нашла, и теперь следила за ним из-под настенных часов в форме кошки, глаза которой маятником метронома щелкали туда и обратно. На лице женщины застыла тревога.
– Привет, Джо, – произнес Билл, подходя к мужчине и облокотившись на стойку.
Когда тот обернулся и посмотрел на него, Хоупвелл на мгновение усомнился в том, что перед ним на самом деле Джозеф Мэллори с Дарем-Роуд. Мэллори было около пятидесяти, а этот тип выглядел старше лет на десять, а может, и больше. И хотя Джо никогда особо не заботился о гигиене, но от этого парня пахло так, будто он месяц не мылся.
Мужчина улыбнулся Биллу. Сквозь взъерошенную проволоку бороды показались губы, покрытые струпьями и потрескавшиеся от ветра. В углу рта обмороженная кожа стала черной и шершавой, как древесная кора. Несколько зубов, оставшихся во рту Мэллори, походили на гнилые пеньки.
– Где ты пропадал, Джо? – спросил Билл. – Тебя давно никто не видел.
– Много лет, – добавил Гален Провест, следивший за разговором из-за своего столика около окна. – Верно ведь, Джо?
Джозеф Мэллори развернулся на стуле обратно. Обеими руками он поднес кружку горячего напитка к губам и отхлебнул. Ручеек какао потек по бороде и закапал на пластиковую столешницу. Билл Хоупвелл и Гален Провест обменялись смущенными взглядами. Затем Билл посмотрел на Табби, которая так и стояла в углу под настенными часами и грызла ноготь большого пальца.
– Хорошее какао, Табс, – произнес Мэллори, хрипло растягивая слова. – Очень хорошее.
При упоминании ее имени Табби вздрогнула, задела полку и опрокинула на пол бутылку кетчупа.
– В чем это у тебя одежда? – спросил Гален Провест с другого конца маленького зала.
Теперь уже на Мэллори смотрели все.
– У тебя на одежде кровь, Джо? – спросил Хоупвелл, и, хотя это был прямой вопрос, в его тоне не было и тени обвинения, прозвучавшего у Галена.
«Наверное, – подумал Билл, – Гален не шумел бы так, если бы стоял рядом с Мэллори и мог разглядеть эту грязь, забившуюся в морщины на лице, белые гниды в волосах и бороде и что-то похожее на запекшуюся кровь под ногтями. Если бы он мог увидеть, на что Мэллори похож».
Билл прочистил горло и произнес:
– Ты в лесу пропадал, Джо?
Именно в этот момент Джозеф Мэллори начал смеяться. Или, возможно, плакать. Тогда Билл Хоупвелл не был уверен, что же это все-таки было, и даже когда много позже лицо Мэллори замелькало в выпусках новостей, он так и не смог окончательно определиться. Единственное, что он точно знал: из горла старины Джо полились дрожащие звуки, напоминавшие рокот барахлящего карбюратора, а из глаз хлынули слезы.
Билл отпрянул от стойки и отступил на пару шагов. Смех – или что это там было – длился всего пару секунд. А когда затих, Мэллори вытер слезы своей большой мозолистой ладонью. Затем откопал во внутреннем кармане куртки несколько влажных купюр и положил их на столешницу. Он кивнул Табби Уайт. Женщина же продолжала просто таращиться на него.
Стул завизжал, когда мужчина повернулся к Хоупвеллу. С некоторым трудом Мэллори спустился на пол. Неуклюжие движения давались ему с трудом, как будто мышцы его были слишком напряжены, а кости стали хрупкими, словно прутья. Билли заметил, что темные полосы у Мэллори не только на рубашке, но и на брюках и куртке.
– Ну, они там, наверху, все они, – едва слышно просипел Мэллори.
Позже Биллу пришлось пересказать его слова Галену Провесту и остальным посетителям закусочной, которые тоже оказались вне зоны слышимости.
– Они мертвы, я всех их убил. Но теперь с меня хватит, так-то вот, – Джо отвернулся от Хоупвелла и посмотрел на Табби. – Охранником тут все еще Вэл Драммелл?
Табби не ответила. Она потеряла дар речи.
– Так и есть, – сказал за нее Билл Хоупвелл.
– Хорошо, – Мэллори обернулся к Биллу и удовлетворенно кивнул. – Кто-нибудь, сделайте милость, позвоните ему. Скажите, что я буду сидеть возле церкви и ждать, пока меня копы заберут.
– Да, ладно, – сказал Билл, слишком ошеломленный, чтобы сделать что-нибудь еще, но готовый выполнить просьбу.
– Премного благодарен, – произнес Мэллори, а затем повернулся и вышел в холодное серое утро.
– Табби, – окликнул Билл женщину, глядя не на нее, а в окно, за которым изможденная фигура Джо Мэллори ковыляла по дороге в сторону старой церкви. – Позвони-ка Драммеллу, как этот попросил.
